До твоей глухомани семь вёрст киселя. И мой личный синоптик похоже шалит, Пробираюсь к тебе, словно Вор в заповедную зону. И, негромко дыша, кто-то сзади спешит, Может, тень, может, враг, что всё время молчит. Я, наверно, дурак, что терплю его рядом с собою.
Я забросил работу на пыльный чердак. Я оставил записку: “Идите все к чёрту.” И капризный февраль мой морозит кулак, Что сжимает в перчатке последний пятак, Греет душу в кармане пальто Карта междугородки.
Я, на время укрывшись в гремящем тепле тамбуров, Ожидаю с тревогой сюрприза распахнутой двери. А там снаружи лёд, ветер в морду бьёт, Градом заклюёт, как стая ворон.
На платформе снег, Безликий километр, Номер из нескольких цифр. Перейти на бег, Скрыться под навес, Расписание – шифр сплошных отмен. Эхом перемен в грохоте цистерн грузовой мимо.
Прямо по тропе, мимо двух домов, Вот колодец с журавлём. Загляну туда, может, блестит вода? Может, кто прячется в нём? Я не знаю, кто он, каков собой. Знаю, что выдуманный. Эх, хорошо стоять, Свечкой догорать, В полночь глотать из ведра Отражение Луны. А с утра к тебе, Наплевав на всё, Сунув взятку совести, До подъезда вскачь, Нагло постучать, Хоть и рано в гости. Только ты не бойся. Все хорошо, Пусть твоя голова не болит. Через много лет Мой душеприказчик на небе Всё тебе объяснит. Открываешь дверь, а за дверью – снег...