Ранним утром по Бетховенской тропе, заложив лапы за спину, медленно шел Заяц. Солнце только что поднялось, воздух еще не прогрелся, и вокруг было прохладно и сумрачно. «Хорошо вот так идти и дышать, — думал Заяц. — Хорошо вот так идти, дышать полной грудью и смотреть по сторонам». Зайцу было так хорошо в это утро, солнце так нежно освещало верхушки деревьев, что Заяц тихонько запел:
В Карловых Варах все ещё спят, Заяц не спит, он идет по дорожке. Заяц не старый, Очень усталый — Дедушка всех карловарских зайчат.
«А хорошая получается песня, — подумал Заяц. — Такую песню не стыдно и Ёжику спеть, и Медвежонку, и Муравью. Только надо придумать дальше». И он пошёл, мурлыкая мелодию и подбирая слова.
Вот я иду, и кругом — никого, —
спел Заяц. —
Вот я иду и гляжу на деревья. Полон участия, Полон доверья, Самого лучшего полон всего.
«А ведь правда, — подумал Заяц, — так хочется кому-нибудь что-нибудь такое сделать, чтобы сказали: “Спасибо! Спасибо, Заяц!” — “Не за что, — сказал бы я. — Не стоит благодарности!” А вот что бы такое сделать и — кому?» И он пошёл, напевая, дальше:
Всё, что имею, готов я отдать. Всё, что имею, отдам без остатка...
«А что у меня есть? — подумал Заяц. — Ведь ничего нету».
И незаметно стану украдкой Со стороны из кустов наблюдать.
«Вот! — Заяц остановился. — Надо сделать что-нибудь хорошее-хорошее, а потом залезть в куст, чтобы никто не видел, и оттуда глядеть». Солнце поднялось высоко, а Заяц все шёл по Бетховенской тропе и пел:
Небо, спасибо! Спасибо, трава! Солнце, спасибо! Спасибо, деревья! Вы оказали Зайцу доверье, Кругом у Зайца идет голова!
И так вышло, что в это чудесное утро Заяц ничего такого не сделал — никому ничем не помог, никого не спас, ни с кем ничем не поделился, но, когда он допел песню до конца, у него было такое чувство, будто он спас тысячу зайчат, помог старому Муравью, выручил Ёжика, поделился последним с Белкой, и отчего это так получилось, Заяц так и не смог понять, — просто он пел песню и был счастлив.