Владимирская крытая вернётся, Пригрезится мне снова страшным сном. И боль души с отчаянием ворвётся В мой мрачный и забытый Богом дом.
Лишь месяц, что уже пошёл на убыль, С улыбкою заглянет мне в окно И пропоёт с кассеты голос грубый, Чего судьбой блатною нам дано.
Припев: Как холодно в душе! Тоскою сердце гложет – заполнила всю жизнь немая пустота! Вот так, видать, и мир из мрака только сложен и честь в нём и покой – забытая мечта. А годы лагерей всё в памяти хранятся: чечётки отбивали суровою зимой, Как с матерью родной не дали распрощаться, как в крытой нас встречал с собаками конвой.
Не раз я побывал в паскудной пересылке, Где камеры битком всегда были полны, Лишь тот, кто испытал весь рок советской ссылки, Познал, что значит ждать, о воле видеть сны.
Познал, что значит жить одними только снами, Познал, что значит жизнь и что ей за цена! От боли кто страдал холодными ночами, Тот горечь сохранит на сердце навсегда.
Припев: Как холодно в душе! Тоскою сердце гложет – заполнила всю жизнь немая пустота! Вот так, видать, и мир из мрака только сложен и честь в нём и покой – забытая мечта. А годы лагерей всё в памяти хранятся: чечётки отбивали суровою зимой, Как с матерью родной не дали распрощаться, как в крытой нас встречал с собаками конвой.
Мы теплоту души храним в нечастых письмах, Что матери мы шлём, а с ними нашу боль, Которая опять залезла в мои мысли, Напомнив о годах, что отняты судьбой.
Вновь что-то защемит и время не излечит – Дано нам только ждать, страдая, и терпеть! Таков он – тяжкий крест, что пал на наши плечи, Лишь нам его нести, лишь нам над ним корпеть.
Припев: Как холодно в душе! Тоскою сердце гложет – заполнила всю жизнь немая пустота! Вот так, видать, и мир из мрака только сложен и честь в нём и покой – забытая мечта. А годы лагерей всё в памяти хранятся: чечётки отбивали суровою зимой, Как с матерью родной не дали распрощаться, как в крытой нас встречал с собаками конвой.