Она умирала от рака. Однако еще улыбалась, еще говорила. Она не боялась грядущего мрака – жила в ней какая-то темная сила. И муж, исхудавший, склонялся над нею, кормил ее с ложечки – тихий и жалкий, и нес ей лекарства, от страха бледнея, и все повторял свои «елки-моталки». Она изменяла легко и безстрашно, всегда повторяя коронную фразу: «Тебя не люблю я. Но это не важно!» Она истребляла любовь, как заразу. И вот он – единственный. Нежный и кроткий. Сидит отрешенно, уставившись в точку. Она обозлилась: «Да выпей ты водки! Мне тоже плесни, чтоб не пить в одиночку!» Она не боялась ни рая, ни ада. Она не боялась ни черта, ни Бога. И лишь от невинного мужнего взгляда в душе поднималась глухая тревога. Сознаться б – во всем. И покаяться – разом. И сердце наполнится чистой любовью. Да он не поймет. Да и знать не обязан. Она улыбалась. И харкала кровью. И муж улыбался и гладил ей руку, глядел на нее, откровенно жалея. И эту запретную смертную муку ей вынести было всего тяжелее. Она умерла, не сказавши ни слова. И дети и муж безутешно рыдали. И было лицо ее бледно-сурово. И дети святою ее называли.