Вечер, поле, огоньки, E7 Am Дальняя дорога... Dm Am Дай-ка, братец, мне трески, E7 Am И водочки немного.
Бассан-бассан-бассана, Бассана-то-бассана-то, Что с вином, что без вина -- Мне на сердце косовато.
Я седой не по годам, И с ногою высохшей... Ты слыхал про Магадан? Не слыхал? Так выслушай.
А случилось дело так: Как-то ночью странною Заявился к нам в барак Кум со всей охраною.
Я подумал, что конец, Распрощался матерно... Малосольный огурец Кум жевал внимательно.
Скажет слово -- и поест, Морда вся в апатии. "Был," сказал он, "говно сьезд, Славной нашей Партии.
Про Китай и про Лаос Говорились прения, Но особо стал вопрос Про Отца и Гения."
Кум докушал огурец, И докончил с мукою: "Оказался наш отец Не отцом, а сукою.
Полный, братцы, аттауй, Панихида с танцами! И приказано статуй За ночь снять на станции."
Ты представь: метёт метель, Темень, стужа адская, А на нём одна шинель -- Грубая, солдатская!
И стоит он напролом, И летит как конница... Я сапог его кайлом -- А сапог не колется.
Помню: глуп я был и мал, Слышал от родителя, Как родитель мой ломал Храм Христа Спасителя.
Бассан-бассан-бассана, Чёрт гуляет с опером -- Храмы мне бы ни хрена: Опиум как опиум.
А это ж Гений Всех Времён, Лучший друг навеки! Все стоим, ревьмя ревём -- И ВОХРовцы, и зеки.
Я кайлом по сапогу Бью, как неприкаянный, Но внезапно сквозь пургу Слышу голос каменный:
"Был я вождь вам и отец, Сколько мук намелено! Что ж ты делаешь, подлец?! Брось кайло немедленно!"
Ну, тут шарахнули запал, Применили санкции... Я упал, и он упал -- Завалили пол-станции.
Ну, скостили нам срока, Предписали органы. Я живой ещё пока, Но, как видишь, дёрганный.
Бассан-бассан-бассана, Бассана-то-бассана-то, Лезут в поезд из окна Бесенята, бесенята... Отвяжитесь, мертвяки, К чёрту, ради бога! ...Вечер, поле, огоньки, Дальняя дорога.