написать бы про город, мой город, которого нет, про ладони твоих площадей в голубиных наколках, написать бы про то, как бежит под ногами проспект, и кремлевские звезды горят на рубиновых ёлках,
написать бы про город, мой город, где пахнет хурмой, и кабинки под вечер, как ртуть, поднимаются в шахтах, вам какой, мне последний, и чтобы всю ночь за стеной радиола мне пела о летчиках и космонавтах,
написать бы про город, мой город под розовым льдом с леденцами твоих куполов, пересыпанных снегом, я твои переулки разглажу, как фантик, ногтем и пройдусь до кольца незнакомым тебе человеком,
это луковый спас над бульваром, и книжный развал, где слова на твоих корешках я читал как молитву, это машенька в мягкой обложке, метель, котлован, и поддатый казах за лотком открывает поллитру,
наливает и пьет, отвернувшись к великой стене, за собрание всех сочинений в холодном подъезде, и уходит, качаясь, в мой город, которого нет, рукавом собирая побелку вечерних созвездий,
и сидит он на складе, и пьет он всю ночь свой агдам, а потом засыпает на книгах великих народов, и во сне перед ним уплывают на юг поезда, волоча за собой километры порожних вагонов.