Пьяный волк свободы сыграл с доктором Плешнером злую шутку. Берлин бомбят, а швейцарские дети играют в жмурки... Ходят с родителями в зоопарк, любуются на бурых медведей. У мишек в клетке тоже все в порядке, им бы велосипед, ездили бы на велосипеде.
Швейцарская улица Блюменштрассе? разделила жизнь на две половины. В одной концлагерь, голод, холод, карцер; в другой шпион с ампулой цианида. И можно все позабыть, зажмуриться и уже не сутулиться. Ах как опьяняет весна швейцарской цветочной улицы.
ПРИПЕВ: Ты все забыл, а я помню, я вижу странные сны, Как далеко над Россией идут грибные дожди. Кому-то выпало мало-мало, кому то много, увы. А им достались мгновения берлинской серой весны.
С таким характером как у пастора Шлага можно было бы лететь в космос, Но он встал на лыжи, по белому снегу шел в направлении звезд. Его неуверенные шаги приблизили мир на полшага. Не надо теперь ни о чем говорить, помянем пастора Шлага.
Центр не будет настаивать на возвращении Юстаса, Но он все равно поедет назад, по другому у него никак не получится. За двести километров до Берлина он остановится, и в глазах будут стоять слезы. А где-то там в далекой России точно также весною плачут березы.