В вечерних ресторанах, В парижских балаганах, В дешевом электрическом раю Всю ночь ломаю руки От ярости и муки И людям что-то жалобно пою.
Звенят, гудят джаз-баны, И злые обезьяны Мне скалят искалеченные рты. А я кривой и пьяный Зову их в океаны, И сыплю им в шампанское цветы.
А когда настанет утро, Я бреду бульваром сонным, Где в испуге даже дети Убегают от меня. Я усталый старый клоун Я машу мечём картонным, И в лучах моей короны Умирает светоч дня.
Звенят, гудят джаз-банды, Танцуют обезьяны И бешено встречают рождество, А я кривой и пьяный Заснул у фортепьяно Под этот дикий гул и торжество.
На башнях бьют куранты, Уходят оркестранты, И ёлка догорела до конца. Лакеи гасят свечи, Давно замолкли речи, И я уж не могу поднять лица.
И тогда с потухшей елки Тихо спрыгнул Жёлтый Ангел. И сказал: «Маэстро, бедный, Вы устали, Вы больны. Говорят, что Вы в притонах По ночам поёте танго? Даже в нашем добром небе Были все удивлены».
И прикрыв лицо руками, Я внимал жестокой речи, Утирая фраком слезы, Слёзы боли и стыда. А высоко в синем небе Догорали Божьи свечи. И печальный Жёлтый Ангел Тихо таял без следа...