Никого, ничего на тропинке. Одна ежевика. Блеск её чёрен. Ежевика по обе стороны. Ежевичная аллейка Вьётся вниз, как жёлтая змейка, И в конце её дышит море. Ягоды крупней, чем подушки пальцев – Живая изгородь, усыпанная зрачками. Молчаливые зрачки на меня пялятся, И красный сок стекает по пальцам – Я не спросила, может мы – одной крови с вами? Наверное, я понравилась этим ягодам: сплющивая чёрные бока, Они прижимаются к моей бутылке молока...
Над головой птицы – обрывки крикливых стай, Клочки сожжённой бумаги вертятся в бледном небе – В один протестующий крик слиты их голоса, И кажется – моря здесь нет и никогда не было. Высокие поля светятся изнутри – всё в зелёном огне. Подхожу – куст усыпан жуками: вот Чёрно-зелёные брюшки, узоры крылышек, как на полотне Театра теней. Медовый ягодный праздник раз в год Ошеломил их, и они поверили в райское небо... Ещё поворот – и ежевики нет, как не было:
Море – вот единственное, что сейчас появиться должно. Между двух скал ветер в лицо, как в трубе – Хлопает незримым бельём на незримой верёвке. Но Не верится, что эти холмы преданы столь грубой судьбе. Нежные и зелёные, Ну как могут они пережить такие рваные и солёные Ветры? Последний зигзаг делаю по овечьей тропе, Она выводит меня на северную сторону: Рыжая скала над пустотой встала, И ничего нету, Кроме серебряного света и гулкого простора, Словно ювелиры бьют и бьют по неподатливому металлу...