Если ночью холодает И опускаются звезды, Ты прислоняешься К холодной зяблой земле. Утром просыпаешься В чьём-то чужом пальто, — Вокруг рядом ты не увидишь никого.
Ты спрашиваешь себя: "Следил ли кто за мной?" Друг мой единственный, кто бы это мог быть? Трудно сказать это, Ненавижу говорить это, Но, скорее всего, это был я.
Когда в желудке пусто И голод все сильнее, И ты слишком горд, чтоб попрошайничать, И слишком ошарашен, чтоб украсть, Ты рыщешь по городу В поисках единственного друга, Но не встретишь никого. Ты спрашиваешь себя: "Следил ли кто за мной?" Лишь бы отдаленный голос дал выговориться и освободиться. Ненавижу говорить это, Ненавижу говорить это, Но, скорее всего, это был я.
Ты не самый легкий человек, которого мне приходилось знать, И нам трудно обоим выражать свои чувства, Кто-то сказал бы, что Мне стоит отпустить тебя, Этим ты заставишь меня только заплакать. Но если есть только один парень, только один, Который отдаст свою жизнь за тебя и готов умереть, Трудно сказать это, Ненавижу говорить это, Но, скорее всего, это – я.
Когда слова путаются и теряют смысл, И лишь один голос становится на твою защиту, И присяжных нету. Твои глаза ищут в пространстве — Лишь одно дружественное лицо тебе нужно видеть. Но если есть только один парень, только один, Который отдаст свою жизнь за тебя и готов умереть,
Трудно сказать это, Ненавижу говорить это, Но, скорее всего, это – я.
Трудно сказать это, Ненавижу говорить это, Но, скорее всего, это – я. Трудно сказать это, Ненавижу говорить это, Но, скорее всего, это – я. Трудно сказать это, Ненавижу говорить это, Но, скорее всего, это – я.