ветер срывает двери с петель и пустые комнаты заносят метели. я привык спать один на двуспальной постели. сквозняк здесь единственный старожил
и руки мерзнут так, что не отогреть их, насморк и привязанность к сигарете, выкуренной чуть больше, чем на две трети. закашлялся, не затушил
длинные коридоры сменяют аллеи, а людей старые томики Хемингуэя, порванные и сшитые в воздушного змея, запущенного на пару минут
мам, я совсем не хочу писать о хорошем здесь монохромное солнце греет бездомных кошек и мы сами похожи на котят брошенных, которых погладят, а потом пнут
нашел старый видик, пересматривал пленку, как папа играет в мячик с ребенком, совсем неуклюжим - на коленках мальчишки зеленка и он слишком похож на меня,
а дальше они искали друг в друге ошибки вместо того, чтобы обменяться улыбками, и, даже если загадать золотой рыбке, друг другу не перезвонят
но провинившихся с детства ставят по росту - не пей, не кури, не играй предметами острыми! а Грант говорил, что человек - это остров только, скорее - ледник
так просто в 16 быть юным и пьяным, пересчитать звезды, переплыть океаны, но когда \"переменная\" становится \"постоянной,\" как правило поздно. мы остаемся одни
Мам, мне совсем не хочется писать о хорошем, здесь монохромное солнце греет бездомных кошек и мы сами похожи на котят брошенных, которых погладят, а потом пнут Пап, а давай, будто мне снова семнадцать, ты будешь рядом, когда я начну оступаться, научи драться и пообещай мне остаться!