В окно пришел пернатый человек, из прошлого, а может из горла, облил меня словами: - Здравствуйте, моя мадемуазель. Помнишь меня, моя родная? Помни меня, почаще, не забывай меня. Не зашивай меня в ночные тряпки, помни меня. Не зашивай меня.
Я корчился в парадах и пирах, я матом кукарекал на столе, из памятей, а может из орбит, косые лезли взгляды, скатертью забрызганных гостей.
Они меня метлой гоняли, отпевать пытались хором, обезглавить горло, закопать меня по самый голос, чтобы я не пел, не смел, не пил, не кукорёжил прошлым милую мою мадемуазель.
Но ты помни меня, моя родная, помни меня почаще, не забывай меня. Не зашивай меня в ночные тряпки, помни меня. Не зашивай меня.
Я убегал от армии врачей, под видом валерьяна я к тебе в стакан ворвался пьяный, сам не свой и в общем то ничей.
Из памяти, из жёваных утрат, из кожи вон изъятых из нутра, из прошлого, а может изо рта, пахнуло кровью вашей, сладкая моя мадемуазель.
Но ты помни меня, моя родная помни меня, почаще не забывай меня, не запирай меня в горшки ночные, помни меня не запирай меня.
Я так спешил напомнить, я успел. Окончим разговор на этом, по обычаю с рассветом я ухожу, покуда не сгорел.
Он уходил чем дальше, тем железнодорожней, но на прощанье мне хороший дал совет: переходить дорогу осторожней, когда на светофоре синий свет.
Помни меня, моя родная, помни меня, почаще не забывай меня, не зашивай меня в ночные тряпки, помни меня. не зашивай меня, помни меня. не убивай меня, помни меня. не заживай меня