Не может быть, не может быть – мы встретились случайно, когда я шел из общества домой. А жизнь была скучна, ну а любовь – печальна, И я об этом говорил с луной.
Подобных вечеров не счесть – Я к ним боюсь привыкнуть, Но как порой смешна судьба моя – Мы повстречались здесь, Узнав друг друга по улыбкам, Мюнхгаузен и я.
Потом мы долго пили чай На тесной, старой кухне, И говорили, в общем, ни о чем: Что врут часы, календари, мгновенья и минуты. Врет иногда и сердце, и плечо…
Врут люди, своего вранья не замечая, Играют чудо-масками друзья. А правда ждет и редко-редко слово получает – Трудна ее стезя.
И я барону спел с десяток новых песен, Которые друзьям не стал бы петь. А он мне рассказал, что ствол был тесен, И что ядро хотело не лететь.
С тех пор минуло лет – ого! Жизнь не меняет русла, Хоть волны точат камни на мели. И я живу, и жить мне не то тесно, не то пусто, А горизонт по-прежнему вдали.
Так что сегодня? Календарь соврет о дне недели. Который час? Ах, да – часы стоят… Не зря, наверно, где-то в прошлом Встретиться успели Мюнхгаузен и я.