Тамъ шла борьба за смерть. Они дрались за мѣсто И право наблевать за свадебнымъ столомъ. Спѣша стать сразу всѣмъ, насилуя невѣсту, Стрѣляли наугадъ и лѣзли напроломъ.
Сегодня городъ твой сталъ праздничной открыткой. Классическій союзъ гвоздики и штыка. Заштопаны тугой, суровой, красной ниткой Всѣ бреши твоего гнилого сюртука.
Подъ радіоударъ московскаго набата На брачныхъ простыняхъ, что сохнутъ по угламъ, Развернутая кровь, какъ символъ страстной даты, Смѣшается въ винѣ съ грѣхами пополамъ.
Подставь дождю щеку въ слѣдахъ былыхъ пощечинъ. Хранила бъ насъ бѣда, какъ мы ее хранимъ. Но память рвется въ бой. И крутится, какъ счетчикъ, Снижаясь надъ тобой и превращаясь въ нимбъ.
Вотъ такъ скрутило насъ и крѣпко завязало Красивый алый бантъ окровленнымъ бинтомъ. А свадьба въ воронкахъ летѣла на вокзалы. И дрогнули пути. И разошлись крестомъ.
Усатое "ура" чужой, недоброй воли Вертѣло ботъ Петра какъ бѣлку въ колесѣ. Искали вѣтеръ Невского да въ Елисейскомъ полѣ И привыкали звать Фонтанкой - Енисей.
Ты сводишь мостъ зубовъ подъ рыхлой штукатуркой, Но куполъ лба трещитъ отъ гробовой тоски. Гроза, салютъ и мы! - и мы летимъ надъ Петербургомъ, Въ рѣшетку страшныхъ сновъ вплетая шпиль строки.
Летимъ сквозь времена, которыя согнули Страну въ бараній рогъ и пили изъ него. Всѣ пили изъ него - и мы съ тобой хлебнули За совѣсть и за страхъ. За всѣхъ. За тѣхъ, кого
Слизнула языкомъ шершавая блокада. За тѣхъ, кто не успѣлъ проститься, уходя. Мой другъ, сними штаны и голымъ Лѣтнимъ садомъ Прими свою вину подъ розгами дождя.
Поправъ сухой законъ, дождь въ мраморную чашу Льетъ черный и густой осенній самогонъ. Мой другъ "Отечество" твердитъ какъ "Отче нашъ", Но что-то отъ себя пославъ ему вдогонъ.
За окнами - салютъ. Царь-Пушкинъ въ новой рамѣ. Покойные не пьютъ, да намъ бы не пролить. Двуглавые орлы съ побитыми крылами Не могутъ межъ собой корону подѣлить.
Подобіе звѣзды по образу окурка. Прикуривай, мой другъ, спокойнѣй, не спѣши. Мой бѣдный другъ, изъ глубины твоей души Стучитъ копытомъ сердце Петербурга.