В городе Путивле тишина - Выехал последний Рабинович. Где теперь свое он счастье ловит, Здесь о том не знают ни хрена. Позабыты им в сутолоке Галстук и хромая этажерка. Ваза, принесенная как жертва И Талмуд на русском языке.
Никуда, никуда, никуда Не пускают пудовые гири. От Хулона до самой Сибири То же счастье и та же беда. Но спекаются криком уста И колючкой впивается в тело, И в мозгу эта фраза засела - От винта, от винта, от винта.
Он еще успел забрать с собой Кошака, плешивого как шапка, Ничего не слышащую бабку И покрытый плесенью гобой. Опустели старые дворы. Ты пойди налево иль направо - Здесь никто не говорит картаво, Разве только дети до поры.
Никуда, никуда, никуда Не пускают пудовые гири. От Хермона до самой Сибири То же счастье и та же беда. Но спекаются криком уста И колючкой впивается в тело, И в мозгу эта фраза засела - От винта, от винта, от винта.
Заколочен досками ОВИР, Здание таможни в паутине, И пылится в местном магазине Никому не надобный кефир. Поиски ведутся по стране - Некому работать в бакалее... "Oй, куда ж уехали евреи?!"- Ярославна плачет на стене.
Никуда, никуда, никуда Не пускают пудовые гири. От Хеврона до самой Сибири То же счастье и та же беда. Но спекаются криком уста И колючкой впивается в тело, И в мозгу эта фраза засела - От винта, от винта, от винта.