http://www.e-reading.biz/bookreader.php/1018750/Kantor_-_Krasnyy_svet.html Из всех членов тогдашнего Политбюро только Никита Сергеевич Хрущев любил лично присутствовать на допросах и пытках, не брезговал порой и сам приложить руку к процедуре дознания. Хрущев был личностью эмоциональной: плясал перед Сталиным вприсядку и пел под балалайку матерные частушки – так некогда Федор Басманов развлекал царя Ивана; не следует из этого факта делать вывод о легкомыслии Хрущева или Басманова. «Батько Сталин, я всех уничтожу ради тебя!» – фразу Хрущева смогли оценить многие.
С 1935-го до 1938 года Хрущев (секретарь Московской городской и областной партийной организации), Ежов (нарком внутренних дел) и Успенский (начальник московского управления НКВД) образовывали так называемую «тройку»; подписями этой тройки скреплены приговоры того времени. В течение 1937 года из 136 секретарей райкомов партии в Москве и области на своих постах остались семь, остальные исчезли. Из 139 членов и кандидатов в члены ЦК погибли в результате репрессий 98, из 1966 делегатов XVII съезда – 1108. Брали непосредственно после съезда, и, когда Хрущев подписывал приготовленные Ежовым списки, он добавлял от себя до двадцати фамилий. Столичные жители, которые традиционно боятся 1937 года и до сих пор поминают «тысяча девятьсот проклятый», должны знать, что арестовывал их Никита Сергеевич Хрущев; секретарь Московского горкома партии лично контролировал ход арестов, требовал, чтобы цифры были впечатляющими; в 1937-м Хрущев ежедневно звонил в московское управление НКВД, спрашивал, как идут аресты. «Москва – столица, – напоминал Никита Сергеевич наркому Ежову. – Нам негоже отставать от Калуги или Рязани».
С военными у Хрущева сложились особые отношения. На 8-м съезде Советов Хрущев сказал так: «Карающая рука пролетарского закона разгромила эту шайку и при всеобщем одобрении всех трудящихся нашей страны стерла с земли эту нечисть». Речь шла о военных заговорщиках: Якире, Тухачевском, Блюхере. Именно Хрущев режиссировал ход митинга на Красной площади в июне 1937 года с осуждением военных заговорщиков – вернуться к процессу военных казалось ему логичным.