Говори о себе, находясь в четырех стенах, из которых не выходить приказал Иосиф. Я судом конституционным присуждена эти стулья седлать в упорото-лисьей позе, рассуждая о том, что надо купить домой, что дожди без конца, что тут надо шрифт помельче, что одним человеком, кого называла "мой", пятый сборник стихов окажется незамечен, что сегодня каждый умерший молодым зачисляется в легион мировых страдальцев.
Говори о себе, выдыхая ленивый дым, сочини мне историй, высоси их из пальца, покажи мне изнанку неприкосновенных тем, нарисуй мне себя на школьной доске злодеем, чтобы ты ненароком не оказался тем, с кем хотелось бы, взявшись за руки и балдея, обгулять Петербург от подвалов до самых крыш, на которых смерть ищущий смерть обрящет.
...Говори же со мной! Пока ты не говоришь, твои губы загадочно сомкнуты. И манящи, и особенно - для зовущейся "тыжпоэтом".
Говори о себе, находясь в четырех стенах, не уверена, что кто-то просит тебя об этом. Расскажи мне, что ночь по сути своей темна. Я наемся монологизированным обедом и кому-то скажу: "Спасибо. Не голодна", чтобы мне, ухмыляясь, ответили "Слив засчитан".
Говори о себе, пожалуйста, говори. Это будет эзотерическою защитой от тактильного голода, жрущего изнутри.