Она трясет головой, как китайский божок. Вроде всё ничего, но тридцатый день. Ее мир так прозрачен и так одинок, И за ней по пятам идет рваная тень. И за ней по пятам идет пухлая грусть, Разрывая аорту и склеив ресницы, Но затвора курок шепчет: «Я не вернусь», Она слева направо начинает креститься. Бьется точно в истерике, с пеной у рта, И встает на колени и снова садится. Под ногами ее неземная черта Выпадают из рук ее ржавые спицы, И очки и перчатки, бумаги, ремни, Пепел из кочегарки рассеялся в легких, Но тридцатый день, он как баба ревнив, Рвутся образы, дни и рассыпались строки. В благородных руках, бесполезное чтиво, Как стакан молока, что разбит ночью пулей. Она где-то жила и дышала красиво, И вязала носки на продавленном стуле. И носила лицо как ненужную маску, Бесполезную кожу латала кремом. Надевая теперь шлем, защитную каску, Заварив себя прочно, почти автогеном. Заварив себе кофе, с настойкой рябины, Уникального яда, рецепта чертей. Ей коктейль этот часто готовил любимый, Подавая его по два литра в постель. Она трясла головой, как китайский божок. Вроде всё ничего, но тридцатый день. Ее мир так прозрачен и так одинок, И за ней по пятам идет рваная тень. 29 августа 2016г. * * * https://www.stihi.ru/2016/08/29/6985