Его глаза тоской обострены: он может видеть сквозь бетон стены, заметит рост травинки и листа и различит, как вырваться спеша из мертвеца, крылами бьёт душа, прозрачна словно воздух и чиста.
Он уловить свои слова готов, чуть мысль мелькнёт в горячей голове. Он слышит шорох гусениц в траве и ловит ухом плач далёких сов. Сначала протестует трезвый ум: ну как он может слышать слабый шум, червей беседу, чмоканье корней, стон муравьёв, спешащих приподнять и перенесть чудовищную кладь, жужжанье злое пауков-ткачей, плетущих кружево своих сетей, и жаркий шёпот, охи, вздохи мух, на пышном ложе испускавших дух.
Так взвинчен горем этот человек, что сон ему не закрывает век. Как пёс в репье и словно вор в крови он рыщет в поисках утраченной любви.