Когда шагал ты на восток в жаре крутой под Ровно, и кровью хлюпал твой сапог, и жажда горло жгла, убитых немцев рисовал я много и подробно и двадцать танков подбивал из одного ствола. Когда, совсем закоченев в заснеженном окопе, F#7 Am H7 ты с неба свет ракеты ждал и грел свой автомат, я спал в кромешной темноте далеко от Европы и сбоку телом малым грел замаянную мать. -------------- Когда ты мессер прижал к земле чужой, горелой, за Родину и за.., и за... зашелся пулемет, летел на санках я в сугроб с горы заледенелой и, повернувшись к небесам, смотрел, как снег идет. Когда тяжелым сапогом в концлагере под Прагой тебя пытались научить по-песьи подвывать, я от какой-то ерунды так безутешно плакал, что не на шутку рассердил встревоженную мать. ------------- Когда контузило тебя у кеслина в сраженьи и красной тьмой заволокло и кирху и сады, я на ногах не устоял от головокруженья, но хлеба не было в избе, и дали мне воды. В моем детдоме дети все в ночной тиши заснули, а я не мог - я в этот миг беседовал с тобой. Когда герр обер-лейтенант послал в пространство пулю, в котором грудь твоя была подставлена судьбой.