Куплет №1: Вьюга январская лезет настырно в разбитые окна домов, Мамка сожгла табуретку, чтоб мы протянули еще ночь, без дров. Я вспоминаю сегодняшний день, страх в мое сердце, на долго, проник, Я достаю из коробки чернильницу и открываю свой пыльный дневник:
Мама ходила меняться, за свитер картофеля принесла в дом, Я не хочу оказаться на Волковском кладбище в сорок втором. А на улице в ужас бросает всех очередная тревога, Я закрываю глаза и молю о спасении Бога.
Припев: Кончился пыльный дневник на сорок пятой странице, Не дописала она о «Наемном убийце». Мать не заплачет ее, сидя на мерзлой кровати, Больше в глазах нету слез у людей в Ленинграде.
Куплет №2: Пять иждивенцев, из дома родного, ногами легли на Восток, Четверо мне не знакомы, а пятый – соседский двухлетний сынок. С мамой ходила я хлеб получать, сто двадцать пять граммов на одного. Боже, какие все «старые» стали, Блокада хоронит всех до одного.
Вырвал из рук у ребенка кусок хлеба, оголодавший жулье, Рядом сидит собачонка и шкурой обтянуты кости ее. А в собачьих глазах отражается ужас и бешеный голод, Засланный голод съедает наш город быстрее, чем холод.
Припев: (то же самое)
Куплет №3: Говорят люди, что наших бойцов ежедневно хоронит Нева. Верю в Победу братьев и отцов, и поэтому только жива. Друг мой на бывшей Садовой живет. Как он выносит сплошную беду?! Может он тоже со смертью остался, один на один, в Ленинградском аду?!
Долго на сером проспекте стоит, словно призрак, застывший трамвай. Скоро меня, видно, смерть победит, забери меня Боженька в рай. На заснеженных улицах люди везут «погребальные» санки. Как же боюсь потерять навсегда свою добрую мамку!
Куплет №4: Пальцы немеют, и я еле-еле вожу карандаш по листу. С жадностью Гитлер убил в моем теле божественную красоту. Медленно я закрываю глаза, и из последних сил произношу: «Мамочка, милая, дай мне хоть что-нибудь, мне очень голодно, мама прошу…»