Сгустилась тьма, безмолвие в горах. Молчанье грозно предвещает бой. Последний стан, и нет пути назад. Гуниб в кольце, он обречен судьбой. В осаде крепость, горький путь войны, Последний стан мятежного Имама. Пятьсот мюридов в нем обречены, На стыке гор Чечни и Дагестана.
Последний штурм, полки врага несметны. Сурова участь неприступных стен. Нарушив свой обет в предверье смерти, Шамиль принял решенье сдаться в плен. В предсмертный час совет своих наибов, Шамиль последний раз к себе созвал. И с роком с безысходности смирившись, К наибам обратясь Имам сказал:
«Сыны Кавказа, воины Ислама, Сыны суровых непокорных гор, Здесь много лет кровоточила рана, Таков судьбы жестокий приговор. Мы бились за свободу столько лет. Кавказ в огне весь пламенем пылает, Но этому конца и края нет, Хоть гибли мы, как нам и подобает. В душе у нас не заживают раны, Страданий бездна и в крови земля. Хотел понять я смысл этой драмы И долго думал, боль в себе тая. Я понял, что судьба нам не покорна. Нам не дано понять свободы вкус. Остановиться здесь нам не позорно, И пусть победу празднует урус. Свободу я потомкам завещаю. Их не постигнет участь этих стен, А я свой путь сегодня завершаю, Мной принято решенье сдаться в плен. Не выносите спешных приговоров, Мои наибы в этот трудный час. Теперь, смирившись с горестной судьбой, Мои мюриды, я покину вас».
И в стан врага направился Шамиль, Исполненный тоски, главой поникнув. И Байсангур вдруг в бешенстве вскочил, Наиб Имама в ярости окликнул:
«Шамиль, остановись хоть на мгновенье, Ты в плен сдаешься проклятым врагам, Остановись! Ты не найдешь спасенья, Я не могу понять тебя, Имам! Мы четверть века за свободу бились И умирали, не склонив колен. Мы, смерть презрев, врагу не покорились, И от тебя не вытерпим измен. Скажи, зачем?! Скажи, зачем, Имам, Ты вел нас за собой в пучину смерти? Чтоб здесь ты нас покинул? Не затем, Мы покидали жизни круговерти. В боях сражались до последних сил И твердо шли мы по пути Аллаха. Святые горы гордо отстоим, Любой ценой, и хоть ценою праха! Чечня в огне, страданий, бед полна. Уж больно много пролито здесь крови. Наш первый долг – неверность покарать. Мы отомстим врагу за слезы вдовьи. И вот настал жестокий смертный час: Неравный и последний примем бой! Имам, ты здесь решил покинуть нас?! Остановись, ты будешь проклят мной! Остановись, одумайся, опомнись! Врагу сдаешься на исходе лет… Шамиль, взгляни назад, ты не уйдешь, В руке моей – взведенный пистолет»
Имам не посмотрел в глаза наиба, На зов не оглянулся он в ответ. Он знал, чеченцы не стреляют в спину – Таков был чести воина обет.
Шамиль ушел и сдался в плен, наиб В порыве гнева, яростью ослеплен. В зловещей тишине стоит Гуниб, И в три кольца он намертво оцеплен.
И путь один - свобода или смерть. К сраженью Байсангура рать готова. Наиб Имама, гордых сыновей, Призвал на Газават по сердцу зова:
«За мной, мюриды, воины Джихада! Наш грозный дух покажем мы врагу! В раю нас ждет великая награда, пробьём кольцо и вырвемся в Чечню. Вперед, чеченцы! Примем этот бой! Крепки клинки из атагинской стали. В бою заплатим жизнью дорогой, Здесь братья за свободу погибали!».
И ринулись чеченцы на прорыв. Гуниб оцеплен, мощная преграда. Была цена свободы дорога, И бились на смерть воины Джихада. Блеск острых сабель, пушечный раскат, И кровь, и порох – вместе все смешалось… Чеченцы знали – нет пути назад, Кромешным адом битва показалась.
И бой затих, горел закат в дали, И солнца диск сходил по небосводу. В Чечню лишь тридцать воинов ушли, В жестокой схватке отстояв свободу.