глухие разряды. утром все пронеслось милосердно, не поправ закон о рассвете в 1001-м эфире; я открыл тебе глаза и одел кожи в ситец, я спокоен и пуст, наверное, холмы акварели уже созрели для холста твоей неизлечимой порчи, так распотроши петуха к обеду: займем картонные стены новым цветом сочтенных дней и унаследуем дым — шаг к другим действиям: слюняво-набриолиненные картинки наших высокосопротивляемых детей уже свидетельствуют против нас, — все 10 000 000 000 000 наших безвременно рожденных детей, морей, вселенных. в атаку! в атаку! мы покинем просторные ситуации «всех». нам нечего воплощать. мы жалобно сужаем лбы в исконно-трупные пиявки: снежные старухи, круги и врачи, и так далее… самая далекая смерть уже здесь.