Бьюсь челом века человек пустого места свят в криминале железная маска обособленного помрачения особая страсть к преступлению выделяет эту особую из толпы вишневым глазом и Бог обезвожен, и Дьявол двоится ровняет двойственность в одиозном одиночестве в потусторонних разъездах пускаясь во все тяжкие дебри прощупывая болезную почву невесомых территорий обугленным нутром сахарных брызг мерзость глупой башки настоялась в дрожжевом помысле разрастись донельзя и взорваться рассольным фонтаном Петра в картонном черном беспамятстве, бешенстве расскроиться надвое когда мы ляжем на язык пламени низко падая вживленный, заскорузлый окончательно выжечь посмертность и путь до приближения к самой серой черте отступления после последнего после его дня след закротился кровью, а потом кровь исчезла я наконец-то нашла очертеневших спасителей небрызгина вагина пустых водоворотов для невменяемых внеочередных меня с полночи до боли эта звезда - знак знакомый по тем временам, когда она повесилась на снежном шнуре, плетя рыжие ленты под знаком звезды до боли знакомом до боли, до боли.