- А куда ты идешь, Бенуа, Бенуа, Налегке и не глядя назад, Оставляя тот дом, где вскормили тебя, И тобою возделанный сад? - А туда, где к заутрене колокола Белым братьям звонят вдалеке, И со мной разрешенье, что мама дала, И розарий дорожный в руке. Я в Господень отряд записаться решил, Облаченье трапписта надеть, Среди братьев трудиться для Господа сил И молитвой о людях радеть. Ultreia!
- А куда, Бенуа, ты собрался опять, Почему не останешься тут? Иль раздумал в монахи, решил подождать, Или братья к себе не берут? - Говорят, слишком юн я, чтоб воином стать, Только сердце кричит мне - скорей, И в обитель другую я счастья пытать Отправляюсь от этих дверей. Зов я слышал так ясно, а слышавший зов - Словно рыба, попавшая в сеть. Мой розарий со мной, ко всему я готов, Не готов лишь отказа терпеть. Ultreia - et suseia!
- А теперь отчего ты в дорогу гоним, Чем Шартреза тебе не мила? Ты аббатом был принят и всеми любим, От добра ли бежишь, ото зла? - Не от жизни монашеской нынче бегу, И, как прежде, молюсь об одном, Но в обители этой я быть не могу, Видно, воля Господня в ином. Послушанье легко мне, и радостен труд, Только в келье, чуть дверь затворю, Черный страх и смятение душу мне рвут, До рассвета от боли горю. Потому ухожу, избавленья ища - Нестерпимо мне в этом огне, Видно, орден, где братья живут сообща, Будет домом спасения мне. Ultreia - et suseia!
- Отчего ж ты опять не остался в стенах, Изгоняем Господней рукой? Не мирянин уже, и еще не монах, Где же ты пригодишься такой? - Я трудиться хотел, я молиться хотел, Для общины плоды приносить, Но болезни меня уложили в постель, Не давая подняться и жить. А Господь не сказал, и не спрашивай ты, Есть ли дело мне в жатве земной: Я - отвергнутый камень, и руки пусты, Лишь розарий дорожный со мной. Ultreia - et suseia!
- И куда ж ты идешь, Бенуа-пилигрим, оборванец с холщовой сумой? Все надеешься стать ты собою самим, Все еще не собрался домой? Посмотри на себя, ты измотан и хил, Побежденный, ступай-ка с войны. Ведь Господь вроде ясно тебе объяснил, Что такие Ему не нужны. - Для того ли Господь за меня пострадал, Чтоб не брал я Господних даров? Если крова земного зачем-то не дал, Над дорогою небо мне кров. И теперь, для себя не прося ничего, Я от мессы до мессы бреду По великим святилищам славить того, Кто остался Собой и в аду. Ultreia - et suseia!
- Человек мой прохожий, а теперь ты куда, До которого края земли? Обнищал до предела, совсем исхудал, Еле тащишься в римской пыли. На молитве сияет, о тебе говорят, Исцеляет касаньем одним - Для кого-то ты жалок, кому-то ты свят, А каков ты себе, пилигрим? - Заходя ли под своды высоких церквей, Средь отбросов ища ли еды, я учился молчать и смотреть на людей, Но хотеть одного - как воды: Бенедикт, и Сантьяго, и ассизский бедняк, В чьи дома приходил я в мольбе, Сыты тем же зерном, ту же тайну хранят, Что Мария носила в себе. Ultreia - et suseia!
- Ты куда, Бенуа? Ты - сквозь сети река, Ты для слов утешения нем - Твоя вера крепка, нет тебе сорока - Неужели уходишь совсем? - Не держи меня, друг: в дни Господних страстей Бог сказал мне - смотри и увидь: Вечный город как море больших и детей, Разнотравье надежд и обид. И, искупленный мир принимая своим, Я решил, что пора бы домой: Вроде больше ничей, и никем не гоним, И розарий, как прежде, со мной. Ultreia - et suseia!