Когда наступит чёрный день, придут усталые врачи, Умоют руки и ни с чем отчалят прочь, Я буду счастлив в пустоте, и ты, мой друг, прошу, молчи, Ты лишь молчанием сумеешь мне помочь. Я представляю этот миг, когда — Господь меня возьми — Врата открыты, сонмы ангелов трубят. Но мне плевать на всю их рать, на их пустые «до-ре-ми», Они юродствуют, и я спускаюсь в ад.
Ступенька вниз — и тучи лиц о чём-то молят под ногой: Мне каждый третий из раздавленных знаком. Они - скупцы и подлецы, да, впрочем, я и сам такой, И я уверенно топчу их каблуком. Но завершается мой путь, теперь спокойно не вздохнуть, Поскольку лёгкие ошпаришь кипятком, Как будто в воздухе иприт. Я говорю себе: «Забудь, Иди вперёд, ты сам хотел, таков закон».
Давно не чищены котлы, смердит у чёрта на рогах, Смердит под мышками его и между ног, Заплесневелый скаля клык, он ждёт меня в семи кругах, Плетя колючий металлический венок. Но нет Вергилия, поди, кто проведёт меня туда, Где перестанет под ногами чавкать грязь, Где кровь и пепел осадив, верховный местный тамада Кромсает судьбы по наитию на раз.
А наверху труба поёт, мол, поднимайся, идиот, Здесь лучше климат, и нектар по вечерам, Здесь красота и чистота, здесь ярок свет, прозрачен лёд, Здесь славен мир, и пышен торт, и белен храм. Играет музыка везде, плотва в сияющей воде, И ветви ломятся от персиков и слив, На кнопку жми, а после жди, когда, сверкая в темноте, Придёт небесный контрабандный турболифт.
Я улыбаюсь небесам, мол, это правда, спору нет, Да только скучно там, как в карцере тюрьмы, Банальны ваши чудеса, волшебный хор, гобой, кларнет, Вся ваша джонка от бушприта до кормы. Там только каменные лбы, и от хронической мольбы Они разбиты до свернувшейся крови, Белым-бело, и тяжело сносить такой убогий быт, Пусть даже лавром и лавандой он увит.
В аду, конечно, климат плох, зато в котле соседнем — Блок, А через два котла кипит Наполеон. Слепец Гомер в кромешной тьме, витиеватый де Лакло, И много прочих замечательных персон. Тут Гумилёв стреляет львов и Пётр Первый пьёт вино, Горячий ветер дует в платье Мерелин, Играет Армстронг чёрный джаз, Люмьер творят своё кино, И вдаль колумбовы уходят корабли.
И я готов плевать на жар, когда тусовка хороша, Тогда не чувствуешь ни боли, ни вины. Здорово, чёрт, вот высший сорт, моя отличная душа, Бери сейчас, пока даю за полцены. Я представляю этот миг, когда — Дагон меня возьми — Врата открыты, лысый бес стучит в набат. Но мне плевать на всю их рать, на их пустые «до-ре-ми», Они юродствуют, а я спускаюсь в ад.