Ты можешь, отец, казаться вполне весёлым, Рассказывать сказки в надежде, что я усну, Но только я слышал, что твой император Сёва Вчера объявил, что решил проиграть войну.
Мой брат уходил навсегда в головной повязке, А бледная мать целовала пурпурный круг — И две эти самые страшные в жизни краски Оставили след от ногтей на ладонях рук.
Ты можешь, отец, говорить — успокойся, всё, мол, Не будет бомбёжек, не будет кровавых рек, Поскольку я слышал, что бог-император Сёва Вчера объявил, что отныне он — человек.
Твой сын уходил в никуда бесконечно гордой Игрушкой, завод у которой — на два часа. Осою впивался во вражеские аорты Его деревянный пылающий "Кокусай".
Глаза отводи, притворяйся пустым позёром, Болтай обо всём, лишь о главном, отец, молчи. Но, знаешь, я слышал, как твой император Сёва Беззвучно рыдал, призывая сложить мечи.
Мой брат уходил на войну в боевом экстазе, Звездой растворяясь в трепещущей пустоте. Забудь обо мне, доставая свой вакидзаси — Тогда я, возможно, признаю тебя, Отец.