Когда волновалось море и бились молнии в кромки палуб, На самой верхушке мачты сверкали Святого Эльма огни, Мне как-то внезапно больно и непривычно обидно стало, Что в гавань не возвращаются наши любимые корабли.
Из темени волн солёных летели Нептуна грозные стоны, Как будто его совсем достала надводная суета, А где-то в бухте неподалёку «Варяг» открывал кингстоны И уходил под воду, а с ним уходил его капитан.
ПРИПЕВ: Прости меня, мой капитан, Возьмёт меня на борт чужой корабль, И я покину тебя… Во имя Господа Христа Глаза покрыла пелена из капель Дождя…
Когда волновалось небо, раскаты грома слышались чаще И злился на Одиссея ветров владыка, хитрый Эол, Эскадра японских ниндзя боялась добраться до рукопашной, И адмирал узкоглазый в сердцах ударил рукой о стол.
И Гарри Смиту сказал: «Какая к чёрту сейчас погодка! В английских портах спокойно, у русских же, как всегда, всё не так». А где-то неподалёку скрывалась в огне канонерская лодка И уходила под воду, а с ней уходил её капитан.
ПРИПЕВ:
Когда разыгрались души и больше никто не хотел быть первым, И, к чести надо сказать, никто не хотел быть даже вторым, Я понял, что мой капитан имел, как всегда, железные нервы: Он оставался последним, и в этом был смысл его игры.
И тихий голос шептал на ухо, мол, знаешь ли, так и надо, Нельзя сдаваться без боя, нельзя отдавать корабли врагам, И крейсер принял неравный бой, ворвавшись в гром канонады, А после ушёл ко дну, и с ним ушёл его капитан.