Когда на улице дождь, когда на улице снег, Когда холодное светило начинает свой бег, Когда весёлый ледоход рыхлит соцветия рек, Ты на обочине с дежурной улыбкой. Он остановится, закурит и посмотрит в глаза, Когда присмотрится, презрительно кивнёт: залезай, Как только ты захлопнешь дверь, раздастся скрип колеса, И ты становишься изящной, как скрипка.
Ты ненавидишь его руки, его губы, но ты Должна оставить все киношные большие мечты, В его руках ты просто сгусток, ты комок пустоты, Ты сексуальная мясная машина. И если он тебя ударит, значит, надо вот так, И растекается по телу твоему пустота, Ни отвращения, ни боли, только сдавленный страх, Но ты давно и навсегда всё решила.
Скажи мне девочка, хорошая, какой тебе год, Наверно, где-нибудь семнадцатый по ходу идёт Ты понимала ли, куда твоя дорога ведёт С того решающего первого раза? Твоя мамаша беспробудно пьёт какую-то дрянь, И годовалую дочурку в несусветную рань Ты оставляешь на неё, кладёшь полтинник в карман И снова снова снова снова снова снова Ты выходишь на трассу.
А кто тебя заменит, если изувечит клиент Возможно, Катя «Белоснежка» или Танька «Момент», А может, Женя «Тамагочи», у неё контингент Почти такой же — дальнобойные парни. По семь раз за ночь ты рискуешь, ты идёшь на убой, Не так и плохо, если кто-то постоянный и «свой», Но даже он тебя считает лишь простой «плечевой», И на душе твоей и в печени — камни.
И слава Богу, если он один, а может быть — пять, Тогда начнётся групповуха и у всех надо взять, И надо дать, хотя бы часть себя им надо отдать, Иначе можешь не вернуться обратно, А сутенёр уже в подсобке, он сосёт пиво «Пит», Тебя на год, наверно, старше и полгода небрит, И под рукою его несколько бейсбольных бит, А на лице твоём синюшные пятна.
Скажи мне, девочка, хорошая, зачем тебе жить Таким манером — ты хотя бы пару дней продержись — Сама подумай, ну тебе ли своё время вершить В картографическом иконостасе На перекрёстках дороги у второй кольцевой, Под безобразно холодной и дождливой Москвой Ты выбираешь отвратительный, но всё-таки свой Путь — оставаться на трассе.
А вот и мамочка на «микре» распинает опять, Какого чёрта ты решаешь, с кем тут спать, а с кем не спать, Ты всё равно уже давно профессиональная блядь, А значит, нечего кивать на резинку… Писал великий: все работы хороши и нужны На бесконечных перегонах огромадной страны — Твои сто метров, а за ближним поворотом видны Чулки работницы по прозвищу «Зингер».
И мокрый снег, и километры дальнобойных дорог, И русский климат, как обычно, чрезвычайно суров, Болит желудок, и загадочное слово «порок» — Твоя вторая половина рассудка. Скажи мне, милая, ты чувствуешь, что ты на игле, Совсем как Женя «Тамагочи» или Валька «Сале», Ты королева среди сук и сука всех королей — А значит, дом тебе — собачая будка.
Скажи мне, девочка, хорошая, за что же мне так — Ведь ты была моей богиней, ты — сама красота, А не осталось ничего, внутри тебя пустота, Ты — изувеченная tabula rasa… Но я сжимаю кулаки и закрываю глаза — Я говорю тебе: вставай! Я говорю — выползай! Мы уезжаем, и ты шепчешь золотым небесам: До свидания, трасса! До свидания, трасса!