Я с детских лет кочевал по пустыням, Рос я, как дикий сорняк. Жил я в шатрах бедуин-бедуином, Кушал моченый кизяк. Но напало на нас иноземное воинство, Застали врасплох на заре. Мне отрубили мужское достоинство И евнухом взяли в гарем.
Правил нами забияка, Лев пустынь, орел-гуляка Шахиншах Махмуд аль-Вахар Ассабах ибн-Дауд. Я был евнухом примерным Женам-тварям нежным нервным, Шестерил, скакал, как серна, Надрывался, как верблюд.
Эти гады шахрезады, Крепкогруды, крутозады, Веселились до упаду На изысканный манер. А я, как лампа Алладдина, Доставал халву и вина И махал им опахалом, Словно кондиционер.
Чтоб повысить их культуру, Фирдоуси им читал, Обучал их маникюру, Ночью пяточки чесал. Депиллировал им ноги И интимные места. Мне кричали: "Эй, убогий, Сбацай танец живота!"
Ай, как паршиво! Несправедливо!
Шах был крепкая порода, От заката до восхода Триста жен по два захода Умудрялся полюбить, А потом, винца затрескать И ходить, кричать, что, дескать. Он - сатрап, восточный деспот, Взял привычку морду бить.
Жены спорили все время, Кто любимая в гареме, И мордашки друг у дружки Расцарапывали в кровь. Но для шаха всех милее, Всех румяней и белее Был его великий визирь: Что поделаешь, любовь!
Говорил мне шах, бывало, Накурившись анаши: "Ты, Хасанка, славный малый, Может, чо тебе пришить?" Так года мои летели, Жил я хуже ишака, А мог бы петь, как Фаринели, Играть в театре Виктюка.
Взял бы гитару, Ушел бы в Сахару.
Вдруг восстали против шаха Угнетенные феллахи, Посылают шаха на фиг, Объявляют шаху мат. Нет для черни больше счастья - Свергнуть древнюю династью, На обломках самовластья Написать: "Здесь был Ахмат".
Шах просек, что дело худо, Взял сокровища, паскуда, Сел на старого верблюда И умчался в пять утра. Жены - в крик, мол, овдовели! Ах вы глупые гюзели, Лето красное пропели, А теперь плясать пора.
Я сейчас открыл агентство, Поставляю жен-подруг. Если вам нужна невеста, У меня их триста штук. Триста птичек ровным счетом, Лучше не найти жены. Если всех берете оптом, Скидка сразу полцены.