На прошлой на неделе С ребятами сидели, Под музыку балдели, Но никто ничё не пил. Всё было мирно-тихо, Тут открылись двери лихо: Ввалился пьяный Тихон С бутылочкой «чернил».
Кричит он: «Как живёте? Всё в потолок плюёте? Ну, братцы, вы даёте! Нельзя же так скучать! Слыхали, братцы? В Чили Режим ужесточили — По этой по причине Нам надо забухать!"
Бухать за всё мы рады! За урожай Канады, За дождик Ленинграда И вьюгу Колымы, За ваших и за наших, За Петю, Витю, Сашу, За Тихона и даже За женщин выпьем мы.
Сперва, покуда пили, Мы женщин обсудили. Потом заговорили Совсем уже хитро: Про импрессионистов, Потом про сионистов, Потом уж о Шекспире, Вольтере и Дидро.
Всех переспорил Винни, От алкоголя синий. Кричит: «Что нам Феллини, Тарковский, Михалков? И мы могём не хуже, Нам только стимул нужен, И мы посадим в лужу Известных мастеров».
Тут кто-то крикнул: «Братцы, Ведь надо ж нам догнаться!» Ну рады мы стараться — На магазин, бегом! Ну, сбегали, купили На нос по три бутыли, Но их уже мы пили Во сквере городском.
Среди статуй античных, Раздетых, неприличных, Портвейн шёл отлично — Ну просто нету слов. По литре загасили, Сардиной закусили, Потом заголосили Чего-то из Битлов:
Мол, «Michelle, ma belle».
По классике тоскуя, Я жар в себе почуял И скинул я статую И влез на постамент. И там, посреди сквера, Я вслух читал Гомера — Два милиционера Прервали мой концерт.
Вели меня за локоть, Я плакал всю дорогу, Кричал: «Читайте Блока! Менты - мои друзья!» И лез к ним целоваться: Мол, если разобраться, Вы тоже люди, братцы, Вот гадом буду я!
Потом уж в отделении Я плакал в умилении И падал на колени, Мол, люблю вас, мужички. А в камере холодной Какой-то уголовник, Безжалостный и злобный, Разбил мои очки.
На утро было плохо, На утро было сухо, Я сказал себе: «Тимоха, Всему виной Гомер». Потом меня одели, Постригли, как хотели, Пахал я две недели На стройках СССР.
Теперь я на свободе, Постриженный по моде — Не то, чтоб лысый вроде, Не то, чтоб волосат. И больше не чудачу, Домой несу всю сдачу, От мамы с папой прячу Бесстыжие глаза.
Теперь я отдыхаю И больше не бухаю. И в школах выступаю С беседами о том, Что, пить, мол — это дерзость, Что водка — это мерзость, Что норма жизни — трезвость, Не пейте ни за что!