Этот день был похож на хот-джаз С неистовой сменой безумных нот. Душа отлетала несколько раз, Но Ад был закрыт на переучёт И лошадь ломилась на -надцатый круг, Стуча по суставам барьерами дел, И шла по конвейеру дружеских рук — То нахлёстывавших, то державших в узде…
А потом был вечер — он играл мне свинг, Он раскачивал мысли до тошноты… Помню, что из коллекции вин Самым крепким и сладким являлась ты, Но была слишком марочным, чтобы пить, И осталась на полке пылиться впредь — Слава Богу, мы догадались купить Кой-чего попроще на последнюю медь —
И пустой карман трепетал, как флаг Над полем битвы хрустальных войск, И тому, кому так надоел его поиск, Оставалось сделать последний шаг…
Так здравствуй, ночь — ты так похожа на блюз — Чёрный и мерзкий, как саксофонист. Лифт отключили, но я не боюсь Опускаться по лестнице вниз — Ниже, ниже, в самый подвал, К тёплым трубам прижаться котом И мурлыкать ласковые слова, Благо, здесь не услышит никто…
В диссонансе со временем перемен, Не меняя взглядов, привычек, друзей, Удивляюсь тому, как много людей Верят в прочность придуманных ими стен,
Но от нового дня не спасут и они, И рассвет снова будет пинать бока И ласково выплеснет за воротник Бутылку холодного молока… Его тишина уже тихонько звенит По тарелочкам адского «хот», И попробуй-ка времени объясни, Почему ты с ним не желаешь вперёд… 1989
II. КОДА
Ты мой Бог — ты же видишь, как мне надоел мой бег По нотам импровизаций на тему дня, И как, издеваясь, смеётся под солнцем снег, Проявляя цепочки следов, что сковали меня.
Ты мой Палач — изруби же меня в куски, Именем Неба сожги на святом огне! Двери земли оказались слишком узки, Чтобы вместить всё то, что копилось во мне…
Ты моя Смерть, и я вижу её лишь такой — Лёгкой, воздушной, несущей хмельную лень. Яд в бокале, что подан твоей рукой, Станет бальзамом для ран, что нанёс мне день…
Ты это ты, твой портрет на моём окне — Я не жалею о том, что не видно за ним… Старые цепи укроет ещё один снег — Он умрёт нетронутым печатью ступни… БОЖЕ ТЕБЯ ХРАНИ! 1989