Подходит жизнь к концу И что-то бьётся изнутри в груди, Я открываю дверь, и меня сердце Тащит живо в суд! Ведь там скопилось жалоб: То на плохое поведение, То в холоде его она передержала. И очень жалко наблюдать за временами, Когда красную кровь отмывал я "чёрным налом"; Сердце раскрылось, мне не показалось... Хоть и больное очень, но меня обвиняет-то здраво!.. Показывает то, как не пускал добро контроль. Итог такой, что толка ноль выслушивать здесь рокот мой, Поэтому сижу я молча, а кожа бледнеет; Сердце раскраснелось: то на меня кричит, То тихо мелет. Утихомирив пыл и перестав бить себя в грудь, Оно посмотрит на меня под тихий шок кардиогенный: "Я тебе говорила бросай пить, синий друг, Теперь же поздно. Спасибо. От всего сердца..."
Припев (2х):
Теперь же нас здесь уже не спасти! Сердце в пятках, и не на месте мозги. Мы хотели бы истину понимать, Но в этот клуб душа не принимает нас!
Scrip:
А мозг бился, как мог, усиленно впитывал, Последний луч света казался тьмой, а тьма — ослепительной. Все не так, как надо, и кто хотел бы оказаться зрителем На собственной панихиде под плитами?.. Ну, ладно, не зрителем — слушателем. Тающее Сознание воспринимало плач — та еще музыка... Люди уходят прочь из зала, и сердце кровью Обливается, хоть пару дней, как отказало! Ленивые извилины выпрямились и "в струнку" встали. Команда покидает бункер, здание не подлежит ремонту. Прочные семейные связи нейронов порваны. До свидания! И если даже азарт потух в глазах, И не сидят извилины в пазах... На кухне беспорядок! Значит, действительно, закончились о нас сказания, И хоть уснем мы с сердцем рядом...
*
"Душа, скажи мне, в чём же я виноват, а? Почти месяц назад кричал друзьям, что я не новатор! И вот день покаяний, набата, за то, что сотворил, А что я сотворил? И почему ты щас решаешь за двоих?" — Душа молчала, не били из сердца куранты, Мозг глушит сигналы, забывши эсперанто. Взбиралась по ступеням, к земле не сумев привыкнуть, На двадцать восьмой день, все же, найдя выход.