Вот ходила чечётка, гуляла лебёдка На боярском дворе, на боярском дворе. Нажила себе чечётка, нажила себе лебёдка Ровно семь дочерей, ровно семь дочерей: Ещё Дарью да Марью, Федосью, Онисью, Степаниду, Акулину, а седьмую – Катерину, Душу-Катеньку, душу-Катеньку. Вот ходила чечётка, гуляла лебёдка На боярском дворе, на боярском дворе. Нажила себе чечётка, нажила себе лебёдка Ровно семь зятевей, ровно семь зятевей: Степана, Романа, Дементия, Климентия, Евстигнея и Матвея, а седьмого - Олексея, Душу-Олёшеньку, душу-Олёшеньку. Ты помилуй, сударь-барин, ты помилуй, сударь-барин, Моих семь зятевей, моих семь зятевей: Степана, Романа, Дементия, Климентия, Евстигнея и Матвея да седьмого Олексея, Душу-Олёшеньку, душу-Олёшеньку. Вот ходила чечётка, гуляла лебёдка На боярском дворе, на боярском дворе. Нажила себе чечётка, нажила себе лебёдка Ровно двадцать внучатов, ровно двадцать внучатов: Двое сидня, двое лёжня, а два поползня, Два у лавочки сидят, два учиться хотят, Две Олёнки в пелёнках дрегаются, Две Наташки у кашки питаются, Две Акульки во люльке качаются, Две Дарюшки ко краюшке подвигаются, Два Романа у кармана, два Степана у сметаны Усмехаются, усмехаются. Ты помилуй, сударь-барин, ты помилуй, сударь-барин, Моих двадцать внучатов, моих двадцать внучатов: Двое сидня, двое лёжня, двое поползня, Два у лавочки сидят, два учиться хотят, Две Олёнки в пелёнках дрегаются, Две Акульки во люльке качаются, Две Наташки у кашки питаются, Две Дарюшки ко краюшке подвигаются, Два Романа у кармана, два Степана у сметаны Усмехаются, усмехаются.