Он летит и не боится, нам на лица приземлиться, нет И разрушить на мгновенье, миф земного притяженья, этот бред. Я откину бездну страха, пусть все прахом, мне за ним бы вслед, Может, я увижу где-то, как она сейчас одета. Или нет...
Здесь так низко, низко Что не видно. Не понятны силуэты мне,
Тех милых, близких, Безобидных, В застекленном окне...
Он летит, не зная даже, западней давно усажен путь. Сбросив груз забот балластом, вспенив в небесах атласных ртуть. Мимо Рима, мимо Крыма. В небесах Иерусалима суть. Спирт бурлит на днище штофа, так что не страшна Голгофа, в путь.
Здесь так низко, низко Что не видно. Не понятны силуэты мне,
Тех милых, близких, Безобидных, В застекленном окне...
В небе снайперы засели, знаю, держат на прицеле до конца. Мне плевать на эту гонку, и на пущенный вдогонку дюйм свинца. В этом городе убогом, в окружении лживых лиц и фраз, Кроме страха перед Богом, существует что-то выше нас.
Здесь так низко, низко Что не видно. Не понятны силуэты мне,
Тех милых, близких, Безобидных, В застекленном окне...