Если бы ты только мог увидеть зверя, в которого ты меня превратил, Я держу его в себе, но сейчас это выглядит так, будто ты выпустил его на свободу, Кричу в темноте, я вою, когда мы порознь, Тянусь зубами к твоей груди, чтобы испробовать твое бьющееся сердце.
Мои пальцы царапают твою кожу, пытаясь забраться внутрь, Ты словно луна посреди ночи, на которую я должна выть, Мои пальцы царапают твою кожу, пытаясь забраться внутрь, Ты словно луна в ночи, на которую я должна
Выть, выть, Выть, выть...
Теперь нет пути к отступлению, я готовлюсь к атаке, Моя кровь поет твоим голосом, я хочу ее разлить, Святые уже не могут мне помочь, веревки развязаны, Мои ноги истекают кровью, я охочусь за тобой по священной земле
Словно ребенок, одержима зверем, воющим в моих венах, Я хочу найти тебя, вырвать из тебя всю нежность.
И вою, вою, Вою, вою...
Опасайся проклятья, которое постигает молодых влюбленных, Начинается так приятно и сладко и превращает их в охотников, Охотников, охотников, охотников, Охотников, охотников, охотников...
Твоя плоть чиста, как подвенечное платье, Пока я не окажусь в твоих руках, нет мне покоя, Святые уже не могут мне помочь, веревки развязаны, Мои ноги истекают кровью, я охочусь за тобой по священной земле.
И вою...
Опасайся проклятья, которое постигает молодых влюбленных, Начинается так приятно и сладко и превращает их в охотников, Человек, чистый сердцем и читающий молитвы перед сном, Тем не менее может стать волком при яркой осенней луне.
Если бы ты только мог увидеть зверя, в которого ты меня превратил, Я держу его в себе, но сейчас это выглядит так, будто ты выпустил его на свободу, Святые уже не могут мне помочь, веревки развязаны, Мои ноги истекают кровью, я охочусь за тобой по священной земле.