От жажды умираю над ручьем. Смеюсь сквозь слезы и тружусь, играя. Куда бы ни пошёл, везде мой дом, Чужбина мне — страна моя родная. Я знаю всё, я ничего не знаю. Мне из людей всего понятней тот, Кто лебедицу вороном зовёт. Я сомневаюсь в явном, верю чуду. Нагой, как червь, пышней я Всех господ. Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Я скуп и расточителен во всём. Я жду и ничего не ожидаю. Я нищ, и я кичусь своим добром. Трещит мороз — я вижу розы мая. Долина слёз мне радостнее рая. Зажгут костер — и дрожь меня берёт, Мне сердце отогреет только лед. Запомню шутку я и вдруг забуду, Кому презренье, а кому почёт. Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Не вижу я, кто бродит под окном, Но звезды в небе ясно различаю. Я ночью бодр, а сплю я только днем. Я по земле с опаскою ступаю, Не вехам, а туману доверяю. Глухой меня услышит и поймёт. Я знаю, что полыни горше мёд. Но как понять, где правда, где причуда? А сколько истин? Потерял им счет. Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Не знаю, что длиннее — час иль год, Ручей иль море переходят вброд? Из рая я уйду, в аду побуду. Отчаянье мне веру придаёт. Я всеми принят, изгнан отовсюду. (И. Г. Эренбург «Французские тетради».)