Ты спрашиваешь, как я стал безумцем. Случилось это так. В незапамятные времена, когда многие боги еще не родились, я очнулся от глубокого сна и увидел, что мои маски похищены - все семь масок, которые я сам вылепил и носил в семи жизнях,- и я, без маски, пустился бежать по людным улицам с воплем: "Воры, гнусные воры!" Мужчины и женщины насмехались надо мной, а иные, в испуге, прятались в домах. Когда я вбежал на рыночную площадь, один юноша, стоявший на кровле дома, воскликнул: "Глядите, глядите, безумец!" Я поднял на него взор, и солнце впервые поцеловало мое голое лицо. Впервые солнце поцеловало мое голое лицо, моя душа вспыхнула любовью к солнцу, и маски сделались лишними. И в исступлении я вскричал: "Блаженны, блаженны воры, похитившие мои маски!" Так я стал безумцем. В этом безумии я открыл для себя свободу и безопасность; свободу одиночества и безопасность от того, чтобы быть понятым, ибо те, кто понимает нас, порабощают в нас нечто. Но не пристало мне слишком кичиться своей безопасностью. Даже Вору в тюрьме и тому грозит опасность от другого вора.
БОГ
В стародавние времена, когда речь впервые затрепетала на моих устах, я взошел на святую гору и воззвал к богу: "Господи, я твой раб. Твоя сокровенная воля -- закон для меня, и тебе я буду повиноваться до скончания века". Но не дал ответа бог -- унесся, подобный ярой буре. Через тысячу лет, взошедши на святую гору, я вновь воззвал к богу: "Творец, я твое творение. Из глины ты вылепил меня, и тебе я обязан всем, что я есть". Не дал бог ответа -- унесся, подобный тысяче быстрых крылий. Через тысячу лет я поднялся на святую гору и вновь воззвал к богу: "Отче, я твой сын. По милосердию и любви своей ты родил меня, и в любви и поклонении я наследую твое царство". Не дал бог ответа -- исчез, подобный туману, павшему на дальние холмы. Еще через тысячу лет я поднялся на святую гору и вновь воззвал к богу: "Мой боже, моя цель и мое свершение; я -- твое вчера, а ты -- мое завтра. Я -- твой корень в земле, а ты -- мой цветок в небесах, и вместе взрастаем мы перед лицом солнца". Тогда бог приклонился ко мне и прошептал на ухо сладостные слова, и точно море, вбирающее в себя бегущий к нему ручей, он обнял меня. И когда я спустился в долы и на равнины, бог тоже был там.