Сияло солнце над селеньем. И мирно жизнь кипела в нём. Но он не знал, что зла веленьем. То был его последним днём.
Вчерашней ночью, в стычке с горсткой Абреков пал лихой казак. За то, решил проконсул горский, Аул «примерно» наказать!
И вот, аул уже оцеплен, И виден блеск тысяч штыков; Как дикой злобой был ослеплен Взор Дади-юрт, твоих врагов!
Аул уж шлет своё посланье, Узнать: ну в чём его вина?! Ведь русский царь дал обещанье Жить в мире… клятва им дана!
Им отвечают тут гяуры: «О мире речь не может быть! Ермолов дал приказ: в ауле Всех до едино истребить!»
«Позвольте хоть», - посланцы просят, - «Детей и женщин вывесть нам!» «Враги врагов лишь плодоносят! Удел ваш – смерть!» - ответ был дан.
Бледны посланцы, но не немеют – Напротив, горд был их ответ: «Тогда узрите, как сумеют В бою чеченцы умереть!»
Из пушек бил гяур час кряду; Аул почти с землёй сравнён, Но только враг пошёл в атаку, Из мертвецов воскрес вдруг он.
Метал врага огонь из сакля И каждый плетень и каждый куст… Пока припасы не иссякли, И клич «Аллах» летел из уст!
Гяура сделав залп последний, Так, что дивились и враги, держа в руках Кинжал с презреньем Бросались горцы на штыки.
Колол солдат штыками браво Детей и женщин и стариков! Как жажда крови и жажда славы Томила в этот день врагов.
Известно всем, как были стёрты С земли и Сонгми и Хатынь! Не знают лишь, как в Дади-Юрте Все пали смертью, как один!
Ермолов - подлым был убийцей, Не знал покоя не на миг. Пока жив горец, Теперь в столице стоит его призренный лик. За что, за что в моей столице стоит его призренный лик?!