она вчера только начала пробиваться из кокона. в поисках искомого, неуверенно поначалу, с долей опаски. размышляя, а может все-таки, в том небе исполинно-высоком ничего и нет интересного? тогда, может, напрасно рвать оковы, что спеленали меня для метаморфоз? уютней в темном одиночестве, да и, знаешь, как-то привычней.. здесь никто и никогда не задаст этих глупых вопросов о том, как дальше жить, и что там у меня на личном.
тоска и так иногда заходит на чай. днями, ночами. бывает, вваливается нагло с мокрыми прядями, все вокруг забрызгает. душу в сети берет, бьет по ней как по наковальне. но все же хочется и тепла бессловесно родного и близкого.
визгами счастья наполнить все закоулки нутра, бросить свой взор за горизонты, что укутаны тайнами. в мире быть символом и представителем только добра, поэтому, подумав, сама себе шепнула: "взлетай, давай!"
с силой распахнула крылья, потянулась сладко, как от долгого сна. улыбнувшись, взлетела высоко, купаясь в лунном свете. и казалось муравью, что снизу наблюдал украдкой, будто она сама. сияет.. затаив дыхание, он смотрел, как с ней танцует ветер.
все его сородичи давно в муравейнике после рабочего. а он, ведомый чувством даже ему самому непонятным, уползал на звездное небо смотреть каждую ночь, хоть и понимал, что чудо явится ему там вряд ли.
оно явилось белоснежными легкими крыльями, успокоив смятенье на миг в душе муравьиной. но мысль: "ах, если б вместе парили мы..", - захлестнула сознание буйной лавиною.
он хотел бы за ней, в эту высь, к небесам! и до света дотронуться хоть на мгновенье, но она поднималась все выше, и там не расслышать ей (было) муравьиных хотений..
улетала, а он оставался внизу, молча любуясь, внешне - совсем беззаветно, но в душе был всех бедствий стихийных разгул. что был поднят простым бабочки эффектом.
А где-то под лампами, изрядно ослабленный, бьется в оковах творчества узник. ему имя - Поэт, он наступает на грабли каждый раз, заходя в стихотворные кузни.
он не знает зачем, но ему просто хочется куда-то девать отходы своего одиночества, он не прочь и стать тем, кому бы пророчили звездное будущее, и за строчкой строчку пишет, давно на весь мир обижен. ему не важен Париж, ему важно - лишь бы, чтобы близкие могли быть рядом, ближе. и мы с тобою такие же.. слышишь, мы же также.. душ своих ломаем крестражи.. хоть и в мире поэзии - рядовые граждане.. о нас уже через сто лет никто и не скажет, мол, они совершали у музы громкие кражи.
был Дождь - теперь ливень проблем, здравый рассудок улетел с Птицами, в Аду давно уже лишь пыль и тлен. и у Шевы нет для порчи больше амбиций.
и к чему стремиться? Слишком Много Правды ведь играет по радио Мокко ФМ. а ведь когда-то, помнишь, мы с вами на равных просто писали, не ради денег и фэнов.
в чем бедствие наше, господа поэты? отчего так бывает, что не пишется стих? может в голове утихли все крики бреда, что не давали ранее и дня пройти без рифм, без этих душевных надрывов, когда даже жизнь - сплошной краш-тест. когда тебя ни с того с головою накрыло этим духом свободы в миру маломестном.
и Фроддо не донесет до вулкана кольца, у него кредиты, невеста, ипотека. но в чем бедствие, непонятно до конца, если мои стихи обзывает кто-то рэпом?