Что-то мне как-то не так, Наверно, пришел февраль. О том, что ветры дуют в феврале, Мне когда-то сказал букварь.
Как это было давно. Сколько с тех пор нагрешено. Сколько светлых идей заживо погребено. Слушай, давай вернемся, В прокуренной кухне осталось вино.
Но что-то держит нас на морозе, Ветер пробирает насквозь. Да сколько же можно петь песен про ветер, И я пел про это всерьез.
Как это было давно. Сколько с тех пор нагрешено. Сколько светлых идей заживо погребено. Слушай, давай вернемся, В прокуренной кухне осталось вино.
А ветер шумел, как пули на фронте, Прочищая мозги. Он змеем шипел: “Хрена ль вы ждете, Бери или беги!”
Ох. Как это было давно. Сколько с тех пор нагрешено. Сколько светлых идей заживо погребено. Слушай, давай вернемся, В прокуренной кухне осталось вино.
Теперь он задирает юбки И залезает в штаны. Это дело для ветра, но было же время, Мы были друг другу нужны.
Но как это было давно. Сколько с тех пор нагрешено. Сколько светлых идей заживо погребено. Слушай, давай вернемся, В прокуренной кухне осталось вино. Эй! Давай вернемся. Еще осталось вино. Эй! Давай вернемся. Еще осталось вино. Эй! Давай, брат, вернемся - в прокуренной кухне осталось вино. Эй! Брат. Давай вернемся - в прокуренной кухне осталось вино. Слушай, давай вернемся, В прокуренной кухне осталось вино!