Я больше ни кому не верю. Я больше нги чего не жду. Одел польто и сел под дверью, Смотреть на первую звезду.
А он её ни с чем не путал, Заметив сразу отмечал. И вдох его свистел как будто. Он от отчаянья кричал.
Он руки грел о кружку с чаем. Едва нагретую огнем. И небо попросту скучая, Зекально отражалось в нем.
Лицом к лицу, такой он встретил. Лицом к лицу, такой забыл. Ослаб и стал почти бесцветен. Он слишком долго эту землю сторожил. Жил!
И ночь наполняла прохлада и сырость. И мимо неслись деревья с ногам. Горбатая лошадь, телега с ворами. Собака попавшая с детства в не милость.
Шарахались в ветках ослепшие птицы. Срываясь в о снах в бездонную пропасть. И только усталому старцу не спится. Он смотрит на небо и небо искрится.
А он блаженный сидел и смеялся, Чухая пальцем седую щетину. Мурашки от ног перебрались на спину. Он только на старость свою обижался.
Лицом к лицу, такой он встретил. Лицом к лицу, такой забыл. Ослаб и стал почти бесцветен. Он слишком долго эту землю сторожил. Жил!
Четвертый день как Солнце остыло. Вдоволь нагулявшись с ветрами, испуганные разделились с ворами И слушают как вещают уныло. Радио точки, ТВ и газеты, А том, что в лучшем случае будет. А у\он у двери в польтишко одетый, Едва прошептал, "Плохого не будет!"