Это Урбан, он даёт тебе подарки. Радуешься, как ребенок новой поставке. И монотонность дней хоть убей, но все же краше, когда провоцируешь ты в легких кашель. Это Урбан, он даёт тебе подарки. Радуешься, как ребенок новой поставке. И монотонность дней хоть убей, но все же краше, когда провоцируешь ты в легких кашель.
Запах Урбана, пропитал все стены нам. Постепенно становятся твердыми вены. Но, сейчас не время, парень, мой взгляд и так напален. Ты со стеклянными глазами и во рту вкус стали. Остроконечные проникают в организм. Если завис, то вниз. Если упал, то скис.
Это - жизнь, если виновен, то на бис. В принципе преград нет, то снова вниз. В пластмассовый квадрат загружай свой мозг, и предупреждал Минздрав - попросишь снова дозу. Это бес цвета, но имеет вкус. Улица питает слабость к робким и трусам. Смысла стало больше и мой сплит не станет тоньше. Через красные глаза я вижу лучше. Все довольны. В принципе, все, как и надо: глупые смеются, у умных - правда.
Дым Урбана, я убран на... Разорван на куски и выкинут в урну на... Мне дурно да. Это минус и плюс, и мы кололись, но продолжали гладить кактус. Толкать на улицах каши - дело пустое. Деревья умирают стоя. Моральные устои - отстой, тема избита. Ты всего еще одна надпись на куске гранита.
Падали слезы Риты на шприцы и иголки, а я отделался легким испугом и легким. Пока толпа качала молчал, ведь в конце концов - это начало начал. Когда-то 22 года назад дунул, папа виноват, папа недоплюнул. Теперь сынуля, не веря в деда мороза и прочую лажу, покупает на улицах кашель. Пачка Беломора балтийского канала, и немолодая девушка Алла, что когда-то канала. Каждый день молчал говорящий клен, он прятал скелеты в шкафу, но не знал их имен.
Это Урбан, он даёт тебе подарки. Радуешься, как ребенок новой поставке. И монотонность дней хоть убей, но все же краше, когда провоцируешь ты в легких кашель. Это Урбан, он даёт тебе подарки. Радуешься, как ребенок новой поставке. И монотонность дней хоть убей, но все же краше, когда провоцируешь ты в легких кашель