Как будто ребёнок, потерявшийся в парке: в слезах и с губами дрожащими, Как будто старик, окружённый сворой собак агрессивной и лающей, Как будто толпою растоптанный кот на внеочередной распродаже, Меня ежедневно кружит, крутит, бьёт, шатает и мажет.
Машет руками девушка, что дождалась её папу с войны. Катится с горки девочка в мире, где все поголовно – больны. Греется счастливо парень от света ядерного гриба. Люди целуются, а через миг снова классовая борьба.
Давка в метро, а в наушниках воет о своей любви Том Йорк. Сегодня кому-то 20 и папа больше её не бьёт. Сегодня кому-то 30 и папа больше ей не звонит. Будничные заботы: ненависть к самой себе и стыд.
Крутится карусель жизни, только сильней набирая ход: Я села на белую лошадь и нас с ней безумно трясёт. Кто нас полюбит? Никто. Но как сильно нам в печень факт этот бьёт? Каждый в объятьях – прекрасен. Каждый в толпе – урод.
Сколько часов я брожу по Москве и глазами ищу тот взгляд? Жёлтые листья. Морозит. Хуёво. Суставы скрипят и болят. Мне ничего не надо и ничего не нуждается в Моей руке на своём локте и касании головы.
Мне всё равно – механически лыблюсь я сквозь темноту внутри. В конкурсе пиздостраданий я по-любому займу гранд-при. В корпусе своего тела мне наконец-то приятно жить. Самое место душонке гнилой. Скрываюсь под маской лжи.
В рёбра - как в масло, ножа нет нежнее. Нету причин болеть И по утрам подниматься с постели, чтобы опять смотреть: Вместе с рассветом уходит в закат капля надежды во мне, Не надоедает новому дню ставить меня к стене.