Взъерошивая хайр, поредевший навсегда от седых волос, Ведя мемуары за кефиром о подпольной войне, С кайфом мазохиста в руках разбираю последний мост, Пытаясь рассказать как-нибудь о вчерашнем дне.
Царапая бессмысленно пацифик ключом на кирпичной стене, С известной долей гордости вспомнить кулаки люберов. Глядя на потрепанный бас в поношенном старом чехле, Хочется напиться в гавно и выдать пару старых хитов.
Такие дела, брат, любовь!
Мы уходили в подвалы, мы играли глубоко под землей. Нам снилось "Траверс", а мы пили электрический чай. Мы посылали наверх парламентера за вином, за хлебом и за травой. Он возвращался назад, он говорил: "У них опять Первомай".
И наш бледный, нездоровый вид кому-то мешал заснуть. Нам взламывали двери, и с погонами - в наш андерграунд. И у кого-то оказался уж слишком коротким его творческий путь, Но мы верили в то, что за нами последний раунд.
Такие дела, брат, любовь! Такие дела...
А времена менялись и изменились вконец. Мы вышли наверх, мы разбрелись кто куда... И стал делать деньги вчерашний бунтарь и вчерашний певец, В его уютной квартире есть газ, телефон и вода.
Он не жалеет ни о чем, он держит дома 6 альбомов Г.О. и 5 альбомов Б.Г., И вроде бы он не предатель, он по-своему прав. Ведя мемуары за чашечкой кофе моим детям о вчерашнем дне, Каждый ловит свой собственный кайф.