Неугомонно ветками танцуя, деревья пели за решетками, и блики, как вода, текли по спящему лицу. Страницы вторили деревьям, но медленней. А в голове моей разверзся ад, Но он стонал так глухо, что не мешал внимать Мафунэ, разбирать советский шрифт, и щуриться за неимением очков. И это было ложное спокойствие, но все же теперь я помню только эту ложь, идущую тончайшей вышивкой по элементу хаоса, который и поныне меня преследует в кошмарах; однако днем я помню только блики, деревья и Мафунэ.