Мы будем говорить с тобой по-русски, когда ничто не ок *, не гуд, не вэри вэл, горел фонарь в предел и дох на перегрузке, пока я мирно спал и не хотел тебя увидеть где-то в тусклом просвете между четырьмя-пятью эй эм ** в обычном разлинованном и тем сложнее удержаться в конъюнктуре – в составе сопредельных частностей систем с простым значеньем в общей квадратуре, и ху́лит аналитик с пеною, до дури, что смешивать нельзя ни под каким предлогом, соусом, углом, чтоб параллель лежала, точно в лом ее сгибать, коверкать, будоражить, чтоб как бы был Мигда́ль Ба ве́ль, но вот облом – не в курсе даже – мы будем чисто мыслить на своём, а вслух перемежать слова и кашу, не ты, не я, а кто-то очень рашен нам запретит и ок, и гуд, и вэри вэл…
…и вот за чашкой ла́те в небольшом кафе тебя я, не надеясь встретить, вижу и так словестно малость обездвижен – не подобрать, не выдать, не найти – ни повода, ни просьбы подойти, и как нарочно, я без словаря, пальто наброшено – на улице до одури, до умопомраченья жара стоит, я принимаю всё, как есть, без увлеченья: медведей, водку, балалайку, сто рублей, но только рашен больше не тудэй.