Это лето - простых желаний, односложных манипуляций, - мы скорее всего проведем в кровати в ожидании длинных дистанций, как-то ночью ты заречешься встать чуть свет паковать чемоданы, все упрется в туман, самочувствие и, конечно же, ребра дивана, как-то днем я почти соберусь на вокзал за билетом, и за сахаром – за углом, все едва не случится и более не случится, всё железно упрется в лом, все упрется в «давай же завтра», в понедельник, в дверной проем, и не Бродский виною, даже, что без Бродского, не виной. Все упрется. В приторном диалоге, необузданном, мелочном кто-кому, про долги, коммуналку, счета, налоги, не рожают детей, не латают корму, но я больше, чем лайнер, идущий ко дну, потому эти тысячи на борту вряд ли смогут понять, даже если им донесут, что последние тридцать секунд никого уже не спасут. Ты уходишь. Не вор – не пойман, даже если б была вором, словно вынесли не из дома, словно вынесли целый дом, и уж ты так добра, что я кутаюсь в плед в жару и хватаю горячий воздух ртом. Но когда ты вернешься – под пятьдесят, с усталым взглядом, но все также полощущим словно лезвием, медленным звукорядом, с взрослым сыном уже, стройным, уверенным добела – я спрошу тебя, как дела.