Пение птиц для подготовленного фортепиано и магнитофонной пленки
«Пение птиц» для подготовленного фортепиано и магнитофонной плёнки (1969) _____________________________________ Это сочинение единственное, что я сделал в нашей недолго просуществовавшей электронной студии при музее Скрябина. Но та музыка, которую мы сочиняли тогда, она никак не может называться электронной: АНС — это был просто прибор, дающий новые звуки, тембры, но он, конечно, совсем не давал тех возможностей, как современные аппараты. А моя пьеса… она и вовсе не электронное сочинение — это скорее конкретная музыка, потому что в основе его лежит материал, выбранный мной с пластинок из альбома «Голоса птиц в природе». Правда, партитуру я сделал уже с помощью АНСа. Делал я её очень медленно и очень долго. Вообще электронную музыку надо писать долго, потому что найти своё здесь не клишированное звучание очень трудно. — Вам нравится электронная музыка? — Нет, совсем не нравится. Для меня всегда даже самая талантливая электронная музыка — это впечатление, всё-таки, мёртвой ткани, и преодолеть такую мертвечину, снять её с сочинения очень трудно. Можно, но трудно. Я пытался это сделать и в «Пении птиц», и потом в 91 году в ИРКАМе в сочинении, которое называется «На пелене застывшего пруда».
Наверное, такое моё отношение зависит от самой моей натуры… Я, например, не могу ходить на кладбища. Мне всё время там становится нехорошо. Мне кажется иногда, что чувствую всех этих зарытых людей, даже запах мертвечины — не знаю почему. И мне вот также тяжело всегда слушать электронную музыку. Мне она кажется тоже мёртвой. Это очень трудно преодолеть. И, может быть, это одна из причин, почему я ввёл туда солирующий инструмент — приготовленное фортепиано, и больше опирался на конкретные звуки: звуки леса, шум леса, голоса птиц; там есть даже и крики оленей, и голоса лягушек. — А как происходило создание композиции? — Ну, прорабатывался этот материал сравнительно просто, потому что система фильтров была очень примитивная: использовались изменения скорости звучания начального материала, делались звуковые кольца, то есть что-то вроде остинато.
Партитура, как видите, элементарная, чисто графическая. Записана она была с самого начала на одной странице обычной (не нотной) бумаги. Это ряд из 6 концентрических кругов, которые постепенно сужаются к центру. Исполнитель должен начать с любой точки внешнего круга и идти либо направо, либо налево, и плавно от этого самого большого круга переходить к следующему меньшему кругу, а от него к следующему ещё более меньшему и так далее.
Площадь каждого из этих кругов соответствует определённому фрагменту магнитофонной плёнки. Всё на ней рассчитано абсолютно точно, по секундам. Вся запись условно-графическая и в ней нет ни одной ноты с определённой высотой, но есть определённая система значков, разных графических фигур, которые могут трактоваться разными способами, исключительно завися в этом только от фантазии исполнителя… И ещё здесь важен один момент: эти же графические фигуры указывают и на определённые формы их связи в разных частях. Скажем, самый большой — внешний — круг похож на самый маленький, то есть должна получиться репризная форма. Но, естественно, реприза сокращённая. 2-й внешний круг немного похож на 4-й, а 3-й на 5-й — получается, таким образом, настоящая концентрическая 6-частная композиция. Движение внутри колец должно происходить обязательно по часовой стрелке, и если идти от внешнего круга к внутренним, то звучание во времени получается у них такое: 1-й — 2’18’’, 2-й — 1’53’’, 3-й — 1’28’’, 4-й – 1’3’’, 5-й — только 38’’ и, наконец, последний — 6-й — 13’’. — А что определяет характер наложения звукового материала? — А это жёстко запрограммировано в партитуре. Скажем, арпеджио, кластерные краски и отдельные звуки самого большого круга идут вместе с высокими голосами птиц и и шумом леса, дальше появляются новые птичьи голоса с более интересными коленами, а в 4-м — даже поют лягушки-квакушки. Ну, и т.д.