Где-то под яркой вывеской клуба мне было неоново и тепло. Семь миллиардов минус один были бетоном скованны и стеклом. Небо, небо, я один. Вне ковчега парень. Моего одиночества длиннее только чеки в баре.
Рядом она. Кровь. Виски. Серебро. Искру мы можем породить ребром об ребро. Сегодня кончить хорошо, лет через сорок плохо. Сдохнуть, слушая в земле Хтония рокот.
Но дороги к счастью омываются слезами. Ты и я – наркота, с которой захотим слезть сами. Покроет иней твой взор, твой имя, как сор Потому я выпускаю дым ей в лицо.
Я не оставлю отпечатков на Земле, Чужие руки сожгли мою ладонь. Чужой разум замедляет, как вольер. Свобода враждует с необъятною ордой.
Где-то под яркой вывеской клуба мне было неоново и тепло. Семь миллиардов предают друг друга и что из этого нового вытекло? Небо, небо, я один. Был рожден никем, Воспитан пустотой на всем неясном языке.
Рядом стоит он – фортуна плюс гонор. Нам двоим мог бы поклоняться весь город. Дружба – закон. С нами сеет Дагон. В женских глазах при виде нас зреет огонь.
Но на законе том – предательства плесень, И зависть одного второго сталкивает с лестницы. Он к звездам сквозь тернии моего венца. Потому мой кулак не щадит его лица.
Я не оставлю отпечатков на Земле, Чужие руки сожгли мою ладонь. Чужой разум замедляет, как вольер. Свобода враждует с необъятною ордой.
Святой отец, я согрешил. Позади разбиты лица и сердца, Звезды, продолжая всё искриться и мерцать, Были свидетелями сгнившего окситоцина, Того, как был слепым пятном нашего Отца.
С кем не сядешь за пианино Жизни, В четыре лапы сбряцаешь лишь диссонанс. Моя дорога через тепло неона В раз очередной меня выводит из Зиона
Мимо лучей рассвета на стене, На лицах тех, кто снова рано встал. Из умирающего царства теней До неонового теплого поста,